Эксперт «Гринпис» рассказал о влиянии токсичных отходов на экосистему Крайнего Севера

В арктическом Диксоне спасают попавшего в беду белого медведя. Краснокнижный зверь стал пленником застрявшей в пасти консервной банки. Комментируя инцидент, глава Росприроднадзора Светлана Радионова сказала, что диким животным в Арктике приходится жить в окружении опасных отходов, которые остались от человека. Насколько серьезна мусорная проблема в арктической зоне, и что необходимо для ее решения, в эфире телеканала «МИР 24» рассказал эколог, проектный директор Российского отделения «Гринпис» Владимир Чупров.

- По мнению экспертов, консервную банку, ставшую для него ловушкой, белый медведь мог найти на свалке в том же поселке Диксон, куда он потом пришел за помощью. Что дикому зверю делать в таком месте?

Владимир Чупров: Появление медведей, и не только их, а других диких зверей, проживающих в Арктике, – это все более обыденное дело. Причин этому несколько. Сегодня из-за изменения климата белый медведь начинает терять свои традиционные места охоты. Если раньше он с кромки льда мог охотиться за морскими млекопитающими, например, то сегодня эта ниша сужается. Медведи в поисках еды ищут самые простые способы. Обычно это свалки, помойки, которые сопровождают населенные пункты. В том числе в Арктике. Где, естественно, можно найти пищевые отходы, остатки еды.

Рукотворное глобальное потепление климата

Что человечество делает не так?

И вот эта, конечно, трагическая ситуация. Очень надеюсь на ее благополучное разрешение. Удивительно, что медведь доверился человеку и решил выйти, зная или предполагая, что ему там могут помочь. Но действительно сегодня факторы такие, что это не последний случай, что медведи чаще будут контачить с людьми, и здесь надо что-то делать.

- По данным экспертов, сегодня в Арктике можно найти практически все виды отходов, известные науке. Как они могли появиться?

Владимир Чупров: Цивилизация на сегодня оставляет отходы самого разного вида в любом уголке планеты, не только в Арктике. Сегодня это твердые отходы, которые представлены заброшенными вездеходами, бочками горюче-смазочных материалов, заброшенными постройками и не только. Например, это две атомные подводные лодки в районе Новой Земли, которые затоплены, и которые нужно доставать, потому что они просто-напросто начали течь. Это токсические отходы, которые связаны с нефтяными разливами, которые выносятся из мест нефтедобычи российскими северными реками в Ледовитый океан. Это химические отходы, например, полихлордифенил, это так называемое трансформаторное масло. Мощнейший токсикант, который через те же реки, помойки проникает в почву, растения. И дальше по цепочке попадает в организм животных, тех же домашних оленей, поражает печень и не только.

Поэтому на сегодня палитра, к сожалению, самая разнообразная. И российская Арктика – это весь спектр отходов, которые могло придумать человечество.

- А какие самые опасные, если попытаться выделить по категориям?

Владимир Чупров: Если мы говорим про твердые отходы бытовые и промышленные, то, конечно же, они несут опасность с точки зрения токсического загрязнения. Потому что эти бочки, особенно с ГСМ, – это вообще головная боль Арктики. Как правило, очень часто они содержат остатки нефти, солярки, нефтепродуктов. И, корродируя, они просто разгерметизируются, отравляя вокруг себя тундру. И дальше по цепочке это попадает в организм животных.

Металл, железо несут угрозу и с точки зрения механического повреждения организма животных. И этот случай с консервной банкой, к сожалению, очень показательный.

Если говорить про токсические вещества, то они тоже достаточно сильно представлены. Они невидимые, но здесь важно понимать, что все это разбросано, расплескано по всей тундре практически. Есть оценки по качеству, допустим, оленьего мяса, печени. И есть данные, что на сегодня там присутствуют вот эти опасные хлорорганические вещества в очень больших количествах.

Что с этим делать? Для каждой категории отходов, конечно же, разные подходы должны быть. Например, для твердых отходов, связанных с бочками для ГСМ, с заброшенными свалками, – это просто надо физически убирать. На сегодня технологии есть. Но по логистике это получается очень сложная история. Скомпоновать, сплющить все эти бочки, сделать их более компактными можно, но вопрос, как это вывозить? Потому что, когда это все завозилось, строилось, не предполагалось, что это будет обратно вывозиться. На сегодня это дорого. Сегодня не везде подъедешь и подойдешь к береговой части Арктики, если мы говорим про суда, чтобы это забрать. Это крайне сложно, но это возможно. И здесь стоит вопрос о том, насколько государство, хозяйствующие субъекты, региональные власти готовы эту работу начать и вести.

- По словам главы Росприроднадзора, для того, чтобы очистить весь арктический регион от мусора, может понадобиться пять-шесть лет. Согласны с такими прогнозами?

Владимир Чупров: Все зависит от того, с какими ресурсами и волей, если хотите, мы подойдем к решению этой проблемы. На самом деле, уборка Арктики началась уже давно. Лет семь-восемь назад, после посещения одного из арктических островов нашим президентом, был дан старт так называемой генеральной уборке. К этой кампании были привлечены средства министерства обороны, тогда очень хорошо вложились военные, и с тех пор многое было сделано. Но уже прошло пять-шесть лет, а проблема до конца не решена.

О ее масштабе и возможности решения говорят оценки министра обороны Сергея Шойгу на второй или третий год реализации этой программы. Он оценил, что были убраны десятки тысяч бочек там, где они были локализованы, вблизи военных баз. И все это стоило первые миллиарды рублей.

Чистая Арктика:

Как шапку мира очищают от накопленного мусора?

На самом деле и времени, и денег, и людских ресурсов потребуется гораздо больше. Это показал опыт первой попытки убрать Арктику еще пять-семь лет назад. Я думаю, что пять-шесть лет – это очень оптимистичная оценка. Опять же, все зависит от количества людей, от ресурсов, которые мы сюда вложим. Речь идет не о десятках тысяч бочек, а о миллионах таких бочек. Вот и считайте, что на сегодня, может быть, это не первые годы, но 10-20 лет спокойной, скажем так, регулярной, постепенной работы. Я бы так оценил, что, если найти ресурсы и вложиться и привлечь максимально большое число людей, экспертов, техники, то, я думаю, 10-15 лет. Из того, что я вижу и ощущаю.

- К уборке присоединились и волонтеры общественного проекта «Чистая Арктика». Я так понимаю, что это довольно важная работа. Так как людей, как вы сказали, в любом случае не хватает.

Владимир Чупров: Безусловно, роль общественных организаций, волонтеров нельзя недооценивать. На сегодня это самая мотивированная часть нашего общества не только в вопросах, связанных с Арктикой. Но и конкретно в этой ситуации то, что делает «Чистая Арктика», важно.

Здесь есть несколько нюансов. Во-первых, люди, которые должны привлекаться к этой работе, будь то общественные волонтеры или просто какие-то военные или спасатели, должны понимать, что Арктика не прощает ошибок. Арктика – это всегда осторожность. Это не просто встреча с белым медведем. Поэтому здесь очень важно сделать так, чтобы все, кто откликается на призыв о помощи убирать Арктику, понимали, что это сложно, что это важно. Но они должны понимать, что должны вложиться в это и временем, и быть готовы к нестандартным сложным ситуациям, которые часто готовит Арктика. Но в целом, конечно же, да. Общественные организации должны в этом принимать участие. Потому что это тот случай, когда и государство, и гражданское общество просто могут отрабатывать взаимодействие, взаимосвязи, отношения между друг другом в такой очень важной, не вызывающей вопросов сфере.

- И все-таки, в чем главная сложность работы по очистке этого региона?

Владимир Чупров: На сегодня есть как минимум две проблемы, которые сопровождают вопросы, связанные с уборкой Арктики. Во-первых, это масштаб этой проблемы. Еще раз, это миллионы бочек, локализация на тысячах и тысячах километров вдали от инфраструктуры, вот этот масштаб, конечно, поражает. Мне так довелось, что я вырос на Крайнем Севере, в республике Коми. А те, кто не был в Арктике, представьте, что идете, а у вас в радиусе 300-400 км нет ни одного населенного пункта, да и человека, возможно. Не говоря про какую-то связь. И вокруг вас вот эти все бочки лежат.

Вторая – это логистика. Непросто доставить людей, технику в место локализации этих свалок. Вопрос, как это все вывезти? Просто так закопать или притопить – это не решение. Вывоз и транспортировка – это, конечно, мощнейшая проблема. Хорошо, если где-то присутствует, как на Ямале, где Газпром делал проекты по уборке металлолома с полуострова. Но там есть железная дорога, это получалось даже в какой-то степени как коммерчески окупаемая история. Но если это вдали от инфраструктуры, то это, конечно, логистическая проблема. И здесь, конечно же, нужно привлекать экспертов, транспортные компании, наверное, министерство обороны.

И самое главное, мы столкнулись с этим и на Ямале, и не только там эта проблема проявлялась, – это взаимодействие. Это третья проблема, которую я бы обозначил на сегодня. Эта проблема распределена между разными субъектами. С одной стороны, есть губернаторы, которые хотели бы убрать какую-то территорию. С другой стороны, есть российское законодательство, которое не позволяет просто и в лоб решить проблему. Возникает вопрос: «А вот если я убрал металлолом, то он чей?» Нужно, конечно, решать, тем более если Росприроднадзор, особенно его глава Светлана Радионова, возьмется именно за юридическое решение этой проблемы. Я думаю, что это очень сильно упростит работу и «Чистой Арктике», и министерству обороны, и региональных губернаторов, потому что сегодня это действительно очень большая проблема.