Впервые современная Россия столкнулась с терроризмом еще в 1990-е. И это была Чечня. «Парад суверенитетов» и противостояние федеральному центру закончились полномасштабной контртеррористической операцией. Проще говоря, войной. Корреспондент «МИР 24» Роман Никифоров вспомнил декабрь 1994 года.
11 декабря 1994 года. Федеральные войска входят в Чечню. Сразу с трех направлений: из Северной Осетии, Ингушетии и Дагестана.
«По радио прошел сигнал «Буря 01». Я так и вспоминаю эту дату как «Буря 01». И пошла колонна. На армейском жаргоне, еще с Афганистана, эту колонну называют «ниточка». А эту из-за количества войск назвали «лента», – отметил офицер оперативного отдела бригады ОМОН в 1994 году Александр Коршунов.
Задача – восстановить конституционный порядок, то есть сместить правительство генерала Дудаева и вернуть контроль над мятежной республикой. Взять Грозный уже пытались две недели назад, на подмогу антидудаевской оппозиции тайно направили офицеров-танкистов, завербованных Федеральной службой контрразведки. Но, войдя в Грозный, ополченцы оставили технику без прикрытия и танкисты стали легкой добычей Шамиля Басаева.
«Конечно, это было унизительное состояние для президента тоже. И первый ответ всегда какой? Дать сдачи», – отметил глава администрации президента России в 1993-1996 гг. Сергей Филатов.
Министр обороны России с 1992 по 1996 гг. Павел Грачев уверяет – подобное не повторится. Ведь за дело берутся профессионалы.
«Если бы действовала российская армия, то я бы никогда не допустил, чтобы танки вошли в город. Во-вторых, если бы воевала российская армия, то силами одного парашютно-десантного полка в течение двух часов все было бы решено», – сказал Грачев.
Когда президент поздравляет страну с Новым годом, штурм Грозного в самом разгаре, идет уже с утра. Первого числа у министра обороны еще и день рождения. В праздничной суете он, видимо, забывает про свои обещания. В город вновь входят танки, да еще и без поддержки пехоты. В итоге колонну Майкопской бригады боевики пропускают в центр. Потом подбивают первую и последнюю машины и спокойно расстреливают: техника в каменном мешке и не может маневрировать.
«Был обыкновенный хаос. Войска не были готовы. Карты были старые, многое на карты не было нанесено. Не выделяли топливо, не выделяли достаточное количество боеприпасов», – сказал первый заместитель отдельного разведывательного полка Воздушно-десантных войск в 1994 г. Валерий Юрьев.
Это уже день сегодняшний. Наурский район Чечни, 71-й гвардейский мотострелковый полк. Идут занятия: по легенде террористы захватили контрольно-технический пункт. Надо отбивать. Патронов и солярки не жалеют. И такие тренировки проходят каждый день, хотя время-то мирное. Здесь и боевые навыки отрабатываются, и коллектив становится сплоченным, ведь служат в части бойцы с разных уголков страны. В том числе и местные чеченцы.
«Товарищество личного состава между собой. Взаимопомощь, взаимопонимание. Мужчина должен пройти через армию, через вооруженные силы, в какой-то мере сделать свой вклад в защиту родины своей», – отметил старшина стрелковой роты Беслан Мусаджиев.
Но в 1990-х и понятия совсем другие, и армия не та. Командование лихорадочно ищет боеспособные части и находит. На Северном флоте. Так в городских кварталах появляется морская пехота. Десантную роту морпехов возглавляет Олег Дьяченко. Позывной – Монах.
«Зайти в город, который разрушенный, где ведутся бои, где постоянно обстрелы. Где ты видишь на улице трупы убитых людей – это сам по себе шок», – отметил командир роты сводного батальона морской пехоты Северного флота в 1994 г. Олег Дьяченко.
Подразделение хорошо обучено и быстро адаптируется. Успешно выполняет задачи. И все равно через два месяца из офицеров и прапорщиков, которые приезжают вместе с Дьяченко, в строю остается только сам Монах. В действия армии постоянно вмешиваются политики: требуют быстрой победы любой ценой.
«Для того, чтобы двигаться дальше, нет необходимых условий. Команда дана «вперед». Я понимаю, вот куда я пойду сейчас двумя взводами? И нас гонят. Гонят и гонят, и гонят вперед, вперед и вперед. Там нет никого. В итоге я приказал связисту отключить радиостанцию, сказал, что садится батарея», – вспомнил командир роты сводного батальона морской пехоты Северного флота в 1994 г. Олег Дьяченко. Одни части военачальники используют не по назначению.
«Поезд министра обороны стоял в тупике в Моздоке. Около 200 генералов там было. Что они там делали? Они пили чай. Для их охраны были в частности мои батальоны спецназначения. Они друг друга меняли, вместо того, чтобы готовиться к боевым задачам, вместо того, чтобы вести разведку, они охраняли», – сказал Валерий Юрьев.
А про другие просто забывают. «Под Президентским на площади это был Сталинград. В подвалах мы, омоновцы, а в другом подвале – армейцы. И говорю, сколько вы здесь? Две недели. Знают, что вы здесь? Да говорит, знают, сказали мы такие-то такие-то, находимся там. Ну, хорошо, говорят, находитесь. А у нас патронов нет», – добавил офицер оперативного отдела бригады ОМОН в 1994 г. Александр Коршунов.
Дудаевцы оказывают отчаянное сопротивление, но понапрасну не рискуют. Разрушен центр города, боевики уходят на окраину.
Площадь в советское время называлась Октябрьской. При Дудаеве получила имя Никиты Хрущева. В народе была больше известна как «Минутка». Когда-то здесь проходила узкоколейка, по которой рабочих доставляли в промзону, и поезд стоял здесь ровно минуту. Ну а в 1995 году народное название стало официальным. Во время штурма Грозного дудаевцы организовали здесь оборонительный рубеж. Место подходящее. Во-первых, многочисленные подземные коммуникации: коллекторы, теплотрассы, разветвленная система переходов. А, во-вторых, на поверхности есть большое открытое пространство, со всех сторон окруженное многоэтажными зданиями. С них бойцы федеральных войск видны как на ладони. И снова тяжелые бои, чувствительные потери и тотальные разрушения – на самой площади не уцелело ни одно здание.
«Во время конфликта дома подрывали очень запросто и очень дешево. Никакой взрывчатки, ничего. Просто заходят в дом, открывают газовый баллон, выходят, закрывают двери и окна. Постояли, покурили 5-10 минут, потом трассером в окно шлеп, и вместо домика осталось две стены и крыша набок. И вот так идет сплошь полоса развалин», – сказал Александр Коршунов.
Войска вроде бы продвигаются, зачищают территорию, но эффект нулевой. Никакой безопасности и конституционного порядка: в Грозном тяжело ранен командующий Внутренними войсками генерал Анатолий Романов. Радиоуправляемый фугас взрывается под мостом, который неусыпно охраняют с двух сторон. Или среди бела дня в городе похищают начальника районного ОВД.
«Меня расстреливали там. Я хоронил российских солдат. Говорили: давайте его последним убьем. Издевались только так, как могли. И в итоге я не выдержал: нашел кусок стекла после очередного избиения в камере, где меня бросили. Захотел умереть», – рассказал начальник Октябрьского РОВД г. Грозный в 1990-х гг. Султан Сатуев.
Договариваться уже никто не хочет. Одни ультиматумы и угрозы. «Государство, где есть власть… Государство, где есть сила… Терпеть на своей территории такие формирования нельзя!», – заявлял президент Борис Ельцин.
Тем более не остановишь людей заинтересованных. На кону большие деньги и большие амбиции. Причем с обеих сторон. «Я как военный знаю: только народ почувствует запах крови и убийства, уже никого не остановишь. Ни военных, ни гражданских», – говорил Джохар Дудаев.
Война, уже террористическая, перекидывается на всю Россию. Захват больницы в Буденновске – 147 погибших, 415 раненых. Захват заложников в Кизляре – убиты 78 человек. При этом каждый раз боевикам удается скрыться.
«Вот вы понимаете? Я говорю о предательстве», – отметил командир роты сводного батальона морской пехоты Северного флота в 1994 г. Олег Дьяченко.
А вот к солдатам, которые в экстремальных условиях выполняют свой долг – честно и до конца, политическая элита относится пренебрежительно. Яркий эпизод – парад 9 мая 1995 года.
«Говорят, снимите награды, потому что участвовать в параде на Красной площади с орденами и медалями, которые получили за Чечню, нельзя. Это политически некорректно. На трибунах стоят представители иностранных государств, которые эту войну критикуют. Естественно, наши бойцы отказались все как один. Никто не пошел», – отметил Олег Дьяченко.
Офицеров воюющей армии капризы начальства сводят с ума. Приказы о штурме сменяются приказами прекратить огонь. К боевикам допускают депутатов или европейских эмиссаров. Проходит полтора года войны, а военнослужащие продолжают гибнуть. В апреле 1996-го в засаду попадает колона 245 мотострелкового полка. Более сотни человек убиты и ранены. Министр обороны Павел Грачев жалуется депутатам Госдумы: «Действия военных не приведут к желаемому результату, пока армия будет находиться в состоянии «ни войны, ни мира».
Через несколько дней после этого российские военные ликвидируют генерала Дудаева – наводят ракету по сигналу его мобильного телефона. А еще через пять месяцев в Хасавюрте стороны подписывают мир, который в Чечне называют победой, а в России позором. Ведь федеральный центр полностью теряет контроль над Чечней, и республика на несколько лет превращается в крупнейший мировой центр терроризма.
Читайте также:
Подробнее в сюжете: Программа Вместе
