Не стало, вероятно, самого узнаваемого и знаменитого кинокомпозитора XX века Эннио Морриконе. Многие фильмы даже из золотого фонда Голливуда узнаются просто по первым нотам его божественной музыки. Подробности у корреспондента «МИР 24» Глеба Стерхова.
Так до него еще никто не делал. Киношный композитор – профессия прикладная, а музыка – «прислужница» видеоряда. Но только не для Эннио Морриконе.
«Я никогда не считал, к скольким фильмам написал музыку. Мне было бы даже интересно, если бы кто-нибудь этим занялся. Говорят, их около 500», – говорил маэстро.
520, если быть точным. И тут равных ему не было и нет. Никто за всю историю кинематографа не был так плодовит на яркие лейтмотивы. В киношной среде его так и называли «великий синьор Саундтрек».
«Я не описываю картинки своей музыкой. Когда речь идет о серьезном фильме, ключевым становится, чтобы с помощью музыки сказать и передать то, что невозможно увидеть», – подчеркивал композитор.
Он родился в 1920 году. Локация исторически музыкальная – Италия. Атмосфера мелодичная. Отец – трубач в джазовом оркестре. В консерваторию поступил в 12 лет. Защитил дипломы сразу по трем специальностям: исполнитель на духовых инструментах, композитор и аранжировщик. А обстановка в стране в это время – сплошной диссонанс: Муссолини, репрессии и фашистский диктат. Независимая пресса и творческая молодежь – в загоне. Но Морриконе писал для радиоэфиров и небольших эпизодов кино. Платили мало и в титрах никогда не указывали.
Как всякого гения, Эннио никогда не интересовал гонорар как таковой. Только работа, которая увлечет. Главных условий для этого было два: интересная идея и интересный режиссер. Творческий союз Эннио и Серджо – прямо-таки кинематографическая алхимия. В 1964-м их фильм «За пригоршню долларов» просто взорвал зрительское сознание. Это было абсолютно новое кино, которое позже назовут «спагетти-вестерн». И в этом кино зажглась новая звезда – Клинт Иствуд был «такой молодой, карьера еще впереди». Под музыку Морриконе, что называется, «играл, будто жил». Слава была неотвратима. А режиссер Серджио Леоне потом говорил композитору: «Без тебя нас обоих бы не было».
Второй вестерн «Хороший, плохой, злой» получился настолько звучный, что вот уже 40 лет подряд композицией из фильма «Золотой экстаз» группа Metallica открывает каждый свой концерт.
С режиссером Серджио Леоне у Морриконе общего много. Даже детство. Они ведь – одноклассники. Когда Леоне ставил свою знаменитую мафиозную сагу о гангстерах из еврейского квартала, он так и сказал, что «все остальные для этого фильма в музыке ни черта не соображают, только ты справишься».
Маэстро трагического жанра. Это кадры из «Красной палатки». Совместный проект. Италия – СССР. Драма об интернациональной арктической экспедиции и постигшей ее катастрофе. Музыку для советской версии писал Александр Зацепин, а для западной, конечно, земляк продюсера, синьор Морриконе.
40-летнего композитора суровые просторы и менталитет жителей поразили до глубины души. Но лишь десятилетия спустя он станет бывать здесь регулярно. На гастролях с восхищением отзывался о русских и советских композиторах, а местного зрителя называл одним из самых благодарных. Однажды возникла у Морриконе и продолжительная рабочая командировка. В 2003 году режиссер Владимир Хотиненко снимал свою драму «72 метра» – трагическую историю подводников, которые на субмарине подрываются на мине времен Второй мировой во время учений.
«Уже было смонтировано минут 45 материала, а у меня не было идеи», – поделился кинорежиссер Владимир Хотиненко.
Картина не продвигалась. Главные сцены не склеивались. Нужна была музыка. Настоящая. Сильная и дающая надежду. Так и появилась идея написать письмо самому Морриконе.
«В вашей музыке есть красота и надежда. А именно это и нужно для моего фильма». И, казалось бы, фигура речи такая… пафосная, может быть… Но она запала, она сыграла свою роль», – отметил режиссер.
И композитор согласился тот же час. «В этом фильме я вижу некую положительную двойственность. Режиссер одновременно точно и деликатно заставляет историю балансировать между двумя возможными исходами: трагическим финалом и, что меня особенно греет, финалом надежды», – говорил Морриконе.
Фильм получился с открытым финалом. Зритель сам решал, спасутся герои или нет. И в этом ему здорово помогал композитор. Надежда, которая умирает последней, – его конек. Неформально он фаворит у постановщиков драм, боевиков и ужастиков. Про него говорят: Морриконе своей музыкой даже слабую сцену вытянет. Будет и ком в горле, и мороз по коже.
«Он не раз в своей работе сталкивался с тем, что писал музыку не под рассказ, не под видео, а под сценарий. И зачастую его музыка заставляла режиссера выбирать режиссерское решение по постановке. И он рассказывал, что, например, знаменитую сцену в фильме Паоло Пазолини «120 дней Содома», финальную сцену, они снимали под музыку. Сначала была написана музыка, а потом они снимали!» – рассказал режиссер, кинокритик, журналист Давид Шнейдеров.
У старшего поколения синьор Эннио на слуху. Под его музыку с мафией боролся и погибал легендарный комиссар Каттани. Телесериал тогда бил рекорды рейтинга. Чемпионат мира по футболу смотрело людей меньше, чем «Спрут». А после трагического финала в нескольких итальянских тюрьмах даже случился бунт. Заключенные не могли смириться с убийством любимого героя – честного, сурового, но справедливого.
В 2000-х – кульминация карьеры. Корифеи киноискусства буквально выстраивались в очередь к композитору. Морриконе, работавший с Пазолини и Бертолуччи, окончательно покоряет Голливуд. Пишет для Романа Полански, Оливера Стоуна, Брайна де Пальмы и Квентина Тарантино. Квентин мэтра боготворил. А тот его частенько ругал за жестокость в кино. Но музыку все же писал и для «Джанго Освобожденного», и для «Бесславных ублюдков», и для его «Омерзительной восьмерки». Одно название хлеще, точнее, кровавее другого. Для такого продукта «18+» 87-летнему композитору, воспитанному совсем на другом кино, надо было серьезно постараться. За тарантиновскую «восьмерку» Морриконе получил премию «Оскар». Очередной. Предыдущий был в 2007-м за общий вклад в киноискусство.
«Вдохновения не существует, – он всегда во всех интервью из года в год это повторял. – Есть лишь идея, которую композитор развивает за столом. А потом эта маленькая идея становится чем-то важным».
Финал своей собственной судьбы он тоже тщательно описал. За несколько дней до смерти. Написал некролог сам себе, начинается словами: «Я, Эннио Морриконе, умер. Я объявляю об этом всем друзьям, которые всегда были рядом со мной. Но и тех, кто немного далеко, я приветствую с большой любовью».
Читайте также:
Подробнее в сюжете: Музыкальная шкатулка
