Жизнь и судьба Алпысбая Калменова: как в Казахстане избавлялись от «социально опасных элементов»

Ежегодно с 1997 года в Казахстане отмечается День памяти жертв политических репрессий. В этот скорбный день мы вспоминаем всех тех, по кому прошелся Молох, жаждущий человеческих жертвоприношений во имя «социальной справедливости» и «революционной целесообразности».

«Нельзя сделать слабого сильней, ослабляя сильного;

нельзя помочь бедным, уничтожив богатых…»

Авраам Линкольн

История не любит сослагательного наклонения, но кто знает, каким бы сейчас был Казахстан, не будь самых кровавых и жестоких политических кампаний 1928-1932 годов, когда от террора власти погибла половина казахского народа. Многие до сих пор считают, что основной причиной этой трагедии стал голод. Но колоссальное количество казахстанцев были убиты и погибли от авантюрных и антинародных экспериментов. И именно истребление наиболее передовых, умных и энергичных представителей народа затем и вызвало ужасающий голод в степи. Государственная комиссия по полной реабилитации жертв политических репрессий в Казахстане, созданная по поручению президента Касым-Жомарта Токаева 24 ноября 2020 года, впервые пытается установить их число.

Катастрофой антропогенного характера называет происходившее в стране в те жуткие годы наша собеседница, доктор исторических наук, профессор КазНУ имени аль-Фараби Сауле Жакишева. Сегодня она входит в состав республиканской рабочей группы государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий.

Возвращение к именам безвинно пострадавших от массовых депортаций, расстрелянных или умерших в концлагерях и спецпоселениях ГУЛАГа не теряет, по ее мнению, своей актуальности ни в пространстве, ни во времени. Не менее важным представляется восстановление имен многих наших сограждан, которым посчастливилось остаться живыми, пройдя через жернова репрессивной машины, но незаслуженно клейменных как «враги народа» и «социально опасные элементы».

Воссоздание социальной памяти обо всех жертвах политических репрессий и восстановление в их отношении исторической справедливости – долг ныне живущих поколений, и в первую очередь историков, которым сегодня предоставлена уникальная возможность исследовать огромные пласты засекреченной и потому ранее не востребованной архивной информации.

– Какое направление исследований в области репрессивной политики советской власти против своего народа Вы сегодня разрабатываете?

Мне посчастливилось попасть в рабочую группу государственной комиссии по реабилитации так называемых баев-«полуфеодалов», кулаков, середняков и простых крестьян-шаруа (шаруа – зависимые крестьяне-скотоводы и земледельцы в казахском феодальном обществе – прим. ред.). Все они подверглись репрессиям в ходе широкомасштабных кампаний по конфискации и выселению с мест постоянного их проживания в различные регионы республики и СССР, коллективизации сельского хозяйства и уничтожения на ее основе «последнего эксплуататорского класса» – байства и кулачества.

– А для чего уничтожали казахских баев и влиятельных в аулах, возможно, небогатых людей?

Дело в том, что в нарастающих кризисных условиях со второй половины 1920-х годов в массовом сознании стала насаждаться идея о том, что все трудности в социалистическом переустройстве сельского хозяйства республики связаны с баями, приверженцами старого дореволюционного феодального быта аула, злейшими и опаснейшими классовыми врагами, которые закабаляют батрачество и бедноту и тормозят решение задач, стоящих перед советской властью в аграрной сфере. В казахской степи, начиная с организованной властями кампании против байства, началось формирование глубокого, почти рефлекторного неприятия права человека на собственность, мощного противостояния между баями и беднотой. Тем более последним пообещали передать конфискованный у баев скот и имущество. Но вспомните слова Авраама Линкольна: «Нельзя сделать слабого сильней, ослабляя сильного; нельзя помочь бедным, уничтожив богатых…». Разве он был не прав?

К концу лета 1928 года руководство республики с одобрения союзных органов приняло Декрет, обеспечивший ликвидацию так называемых баев-«полуфеодалов» в Казахстане. В течение этой акции, охватившей почти 4/5 территории республики и длившейся более полугода, бушевала настоящая вакханалия, когда сами советские чиновники грубо попирали даже принятые своей же властью законы. Согласно этому декрету, владельцев байских хозяйств поделили на две категории. К первой отнесли крупных скотоводов, а ко второй – представителей аульной элиты. Их называли коротко: СОЭ – социально опасные элементы. К ним относили бывших служителей имперской администрации, потомков ханских и султанских родов, несменяемых волостных управителей, религиозных деятелей, обладавших авторитетом и большим влиянием среди местного населения.

В архивном фонде 135 Центрального Государственного архива Республики Казахстан, где сохранились материалы личных следственных дел более тысячи репрессированных аульчан, мы изучили две увесистые папки (Д.430 и Д. 433) с документами о конфискации и выселении Алпысбая Калменова – известной в казахской степи и весьма неординарной личности. Он проходил по разработке ОГПУ по второй категории как СОЭ и бывший бессменный волостной управитель от Эмбинской волости Актюбинской области.

– Почему Калменов был известен в казахской степи, в чем его популярность и авторитет? Почему его решила репрессировать советская власть? Какие свидетельства об этом сохранились?

Анализ рассекреченных документов следственного дела Алпысбая Калменова позволил существенно дополнить и развенчать ложную, недостоверную информацию о судьбе этого человека. В его личном деле сохранилась автобиография, которая позволила уточнить и даже расширить многие перипетии его жизни, ранее не известные его биографам.

– Так кто же он, Алпысбай Калменов?

Алпысбай Калменов (в русской транскрипции в архивных документах дается разная трактовка – Алпысбай Калыменов, Алпыспай Кальменев и др.) родился в 1863 году в небогатой семье Калмена Сауанулы от третьей жены. Уроженец аула №5 Темирского района Актюбинского округа, он происходил из крайне влиятельного рода Назар.

Отделившись от родительского дома в достаточно юном возрасте, Алпысбай начинает работать чернорабочим вместе с пришлыми в город Темир русскими крестьянами. А в 18 лет он пешком отправляется в Оренбург, где после долгих мытарств поступает в русско-казахскую школу-гимназию. Он проучился там четыре года, но нищета вынуждает его вернуться к переехавшей в Темир семье. Там он на два года трудоустраивается учителем в новую русско-казахскую ремесленную, а затем переводится еще на четыре года в Кунджарскую школу.

В начале 1890-х годов начались волнения, связанные со слухами о том, что казахских детей будут забирать в армию. Под предлогом отсутствия у Алпысбая Калменова учительского свидетельства, а фактически за политическую неблагонадежность, его увольняют. Затем были периоды разной работы, к примеру, ему доводилось вместе с престарелыми родителями собирать и продавать кизяк (высушенный или переработанный навоз, используемый в качестве топлива – прим. ред.) в Темире.

В 1902 году его избирают управителем Эмбинско-Байсаринской волости, но в начале 1906 года он подает в отставку, попав под революционную пропаганду студентов, прибывших из Уральска под видом оспопрививателей. К слову, еще будучи волостным управителем, Калменов тайно вступил в темирский революционный кружок и выступал на многолюдных митингах с требованием удалить из уезда царских чиновников и провозгласить местное самоуправление казахов.

На пике возросшей популярности казахское население Уральской области в мае 1906 года выбрало Алпысбая Калменова депутатом в Первую государственную Думу Российской империи. Но сделать многое на этой должности он не смог, так как Дума просуществовала всего 72 дня – Николай II распустил этот законосовещательный орган. Но, к примеру, Калменовым был составлен запрос о нарушениях прав казахов при распределении земель в Степном крае. Калменов стал одной из видных фигур Юго-Западного отделения Алашординского правительства. Но сам он позднее в автобиографии об этом периоде жизни умалчивает, так как прекрасно знает о травле, устроенной советской властью против алашевцев.

К 1920 году он уходит из политики, посвятив время семье и воспитанию подрастающих сыновей. В 1928 году Калменов написал: «Мне в настоящее время 65 лет от роду, и в этой жизни я не был ни уездным, ни крестьянским начальником, ни делопроизводителем, ни секретарем, ибо не получал за службу управителя Эмбенской волости никаких царских наград... Старался принести пользу [народу] и открыть ему глаза, своим личным примером воспитывая детей в духе стремления к завоеванию свободы от гнета и порабощения царской власти. Доказательством служит то, что одни из моих детей, Атлаш и Мурзаш, состоят в коммунистической партии, старшие дети Нураш и Абулхамид служат на ответственных постах, а Исмагул и Юсуп готовятся тоже стать в ряды коммунистической партии, а пока состоят в рядах ВЛКСМ».

В августе 1928 года Алпысбай Калменов был включен в список владельцев конфискуемых и выселяемых хозяйств. Согласно данным Постоянного представительства Востотдела ОГПУ, Алпысбай Калменов идентифицируется «членом Государственной думы 1 и 2 созывов (что не факт – С. Жакишева), избранный как виднейший бай и чиновник», а все его ближайшие родственники, «поголовно имеющие среднее, а то и высшее образование… все люди вредные. За исключением одного сына Алпысбая – Атлаша, работающего в Кызыл-Орде (кандидат или член ВКП(б)». Все они «с Алаш-Ордынской психологией и стажем ярых таласовщиков». (По мнению С. Жакишевой, здесь имеется в виду, что Калменовы являются последователями Наурызбая Таласова, известного в народе как Науан Хазрет, который был ярым противником форсированной христианизации и русификации казахского населения, защитником веры и национальных традиций народа).

Близкие Калменова неоднократно подавали прошения о его освобождении от конфискации и выселения. Сын Нураш (Нурмухамед) просил разрешение на выселение престарелых родителей к нему в Алма-Ату. Но безрезультатно. 26 октября 1928 года Алпысбай Калменов вместе с женой и двумя сыновьями, 16-летним Мырзагулом и 11-летним Бижаном, был сослан в Каркаралинский округ.

В архиве обнаружено письмо Голощекину, Исаеву и Ерназарову второго секретаря Казкрайкома ВКП (б) И. Курамысова под грифом «секретно», в котором говорится, что «мы настоятельнейшим образом просим отменить решение по вопросу об исключении Алпысбая Кальменева из списка баев… Это, пожалуй, единственный человек, который подходит под все признаки… на все сто процентов, а остальные Вами и нами подгонялись под эту статью с большей или меньшей натяжкой». В связи с этим освобождение Алпысбаева от конфискации, «которая уже проведена и отступать... поздно», подорвало бы активность бедноты при проведении экспроприации байских хозяйств и создало бы прецедент для исключения из списка других баев, «многие из коих... в смысле богатства недалеко ушли от Кальменева, что... уже факт, а в смысле вредности ни одного из них сравнивать с Кальменевым совершенно невозможно...». Далее эмиссары официальных республиканских органов по конфискации утверждают, что «Кальменевы – единственное в округе гнездо культурных, следовательно, наиболее опасных антисоветски настроенных людей».

– О чем говорит этот документ? Каков был главный критерий отбора баев для выселения?

Объяснение все так же лежит в плоскости ликвидации огромного влияния среди казахского населения потенциальных и формальных врагов: «инакомыслящих», авторитетных и образованных, а, следовательно, наиболее опасных для советской власти людей. Мы однозначно можем утверждать, что конфискация и выселение носили не столько экономический (конфискованного скота на всех батраков и бедняков не хватило), а, скорее, политический характер (была уничтожена самая авторитетная верхушка казахского аула).

Скончался Алпысбай Калменов в 1939 году в Кызыл-Орде на руках старшего сына, врача районной больницы Абдулхамида. Он на год пережил своего сына Атлаша – наркома местной промышленности КазССР, арестованного 2 января 1938 года НКВД СССР и приговоренного к высшей мере наказания – расстрелу.

Алпысбай Калменов вместе с другими репрессированными в 1928-м – начале 1929-го баями и высланными с ними семьями сегодня – в очереди на реабилитацию. А это более семи тысяч человек. Работа историков по восстановлению честных имен наших соотечественников продолжается.

Фото предоставлены Сауле Жакишевой