«Всегда был самоироничным». Михаил Швыдкой о мюзиклах, критике и хайпе. ЭКСКЛЮЗИВ

Специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству, посол по особым поручениям МИД России, художественный руководитель Московского театра мюзикла Михаил Швыдкой 5 сентября отмечает 70-летний юбилей. В преддверии этой даты он дал большое интервью программе «Дословно» на телеканале «МИР 24». 

- Вы театральный критик, журналист, политик, экс-министр культуры, преподаватель. Кто вы прежде всего? 

С 1971 года я начал преподавать и считаю, что преподавание – одна из моих главных профессий, которой я более или менее владею. 

- То есть вам нравится это?

Я не могу сказать, нравится или нет. Я так живу. Я это я, который занимается самыми разными делами. Это проблема была в моей жизни. Я когда-то хотел поступать на физфак МГУ, но не получилось. Поступил в ГИТИС. Там раньше были экзамены. Когда ты долго не можешь с чем-то определиться, кто ты, чем хочешь заниматься, то начинаются такие хождения по разным сферам деятельности. Я на телевидение пришел в 1967 году, на радио в этом же году, и с тех пор я не расставался с ТВ.

- Как вы стали худруком Московского театра мюзикла?

В моей жизни все случайно, думаю, что и этот поворот судьбы не был запрограммирован. Я люблю эстраду, с детства бегал в деревянный эстрадный театр в саду «Эрмитаж». Это середина 50-х – начало 60-х годов. Время великих эстрадных артистов. Тогда я понял одну простую вещь, что в музыке границ нет. Эстрадная, джазовая, популярная музыка 20-30-х годов в России и Америке была очень похожа, иногда ее и писали одни и те же музыканты. Мне очень хотелось показать, что это одна и та же природа, схожие музыкальные ходы. Я уже не работал ни в министерстве культуры, ни в агентстве по культуре, то есть конфликта интересов никакого не было. В отпуск мы решили поехать в Америку, я имел группу артистов, молодых студентов, преимущественно российских, мы набрали американцев с десяток, начали делать с Гариком Черняховским – уже покойным режиссером, и с известным пианистом, музыкантом Левой Оганезовым проект, где американцы пели по-русски русские песни, а русские пели американские, английские песни. Выяснилось, что в этом есть какой-то смысл. И тогда я задумал, что мы это должны повторять в Москве. У нас ведь как: для того, чтобы выпечь булку хлеба, надо купить колхоз, который производит зерно, вместе с хлебопекарней, мукомольной фабрикой. Я понял, что для того, чтобы мне осуществить эту мечту, надо создать театр.

- Мюзикл – легкий жанр, доступный для широкой публики. Но практика показывает, что по сравнению с западными странами мюзиклы в России не так хорошо приживаются. Вы с этим согласны? 

В Нью-Йорк люди приезжают смотреть Бродвейский театр. В Москву приезжают слушать оперу и смотреть балет в Большом театре. Совершенно разные целевые установки. Мюзиклы приезжают смотреть только в две страны – Англию и Америку. Для американцев не существует французского мюзикла, хотя он есть, и канадский мюзикл есть. Две страны – законодатели мод. Дело не в том, что мы не можем поставить правильный американский или английский мюзикл. Нам в детстве мамы пели разные песни. Поэтому я хочу, чтобы когда зритель слушал наши мюзиклы, он понимал, что это из той самой колыбельной, которую ему пела мама.

- В одном из интервью вы сказали, что очень остро и болезненно реагируете на критику. Что самое обидное в ваш адрес вам приходилось слышать? 

Вы сказали, что я политик, но я не политик, я скорее бюрократ высокого ранга. Я никогда не занимался политикой. Я всегда считал, что надо быть самоироничным по отношению к себе. Но когда ты вступаешь в эту воду тяжелой государственной деятельности, то ты должен быть абсолютно защищен носорожьей шкурой. Ты не должен реагировать на критику, иначе можно сойти с ума. Столько, сколько я в свой адрес слышал разных текстов, разных критических свойств... Есть книги, выпущенные в мою честь. Одна книга называется «Михаил Швыдкой лучше Геббельса». Я пошел купил даже штук 30 и дарил, писал, что «такому-то такому-то, я все-таки лучше чем Геббельс». Выпустил книгу покойный Савелий Ямщиков, которая называлась «Антикультурная революция в России» на 150 страницах, 122 содержат критику в мой адрес. К этому нельзя относиться легко, к любому критическому высказыванию в твой адрес серьезному, если там есть доля истины. Ты должен уметь пересматривать какие-то взгляды и решения. Я пересматривал какие-то решения. Но на самом деле я больше всего боюсь другого. Когда было очень много несправедливой критики в мой адрес, в 90-е годы я даже судился с газетой «Правда» и выиграл процесс, когда меня назвали немецким шпионом. Если понять, что в это время был жив мой папа, который воевал под Сталинградом, а после развала СССР стоял даже на партучете в военном доме, где все бывшие военные, и как они на него смотрели. Вот этого я простить не могу. Или когда моя мама получала книгу про то, что Швыдкой лучше Геббельса. Из-за этого очень злился. Я-то переживу, а вот родители переживают такое очень тяжело. 

- Вы создаете впечатление добродушного открытого человека, и поэтому местами уязвимого. Было ли что-то, что вас сломало на каком-то этапе? 

Существует известное выражение «Есть грехи, которые нельзя искупить никаким раскаянием». Я каялся сам перед собой прежде всего. Я знаю свои грехи и очень строг к себе. Но у меня не было грехов, за которые мне не получить раскаяния. Хотя это не мое решение, а всевышнего. Я всегда следую фразе Черчилля «Никогда не сдавайтесь». Я многого боюсь, не могу сказать, что я бесстрашный оловянный солдатик, у меня слишком большая сфера ответственности, но я не позволяю себе сдаваться.

- Мы подготовили для вас блиц-опрос. Итак, театр или кино? 

Театр, конечно. 

- Телевидение или интернет? 

Телевидение.

- Хайп или андеграунд? 

Я за нормальное человеческое искусство, которое радует людей.

- Блондинки или брюнетки? 

Это зависит совсем от другого, это колоссальная ошибка. Я не верю людям, которые любят либо блондинок, либо брюнеток. Это зависит совсем от другого. И блондинки, и брюнетки.

- И даже рыжие, возможно?

Рыжие – это вообще потрясающе.

- Три качества, которые вас раздражают в людях

Хамство, самоуверенность и неряшливость. 

- Ваша недостижимая мечта? 

Я никогда не буду космонавтом. 

- А хотели бы? 

Конечно! Кто же не хотел быть космонавтом.

- Вам исполняется 70 лет. Как будете отмечать юбилей?

С мамой, ей 93 года, с братом, с детьми, с внуками. Это будет очень домашний праздник. 

- А что будет в театре? 

Премьера. Мы открываем сезон спектаклем «Жизнь прекрасна». Это будет день моего публичного праздника.

- Вы будете на сцене? 

Я в этом спектакле даже буду петь и не исключаю, что танцевать, если выучусь. Я постараюсь. 

- Большое спасибо за интервью!

Спасибо вам!