Наталья Варлей: В автобиографии мне пришлось «резать по живому». ЭКСКЛЮЗИВ

Российская актриса театра и кино, Заслуженная артистка РСФСР Наталья Варлей выпустила автобиографическую книгу «Канатоходка». Выросшее из дневниковых записей, которые она вела на протяжении всей жизни, на свет появилось произведение, дающее неподдельное описание целой эпохи, актерской жизни, страны и близких актрисе людей. О работе над книгой Наталья Варлей рассказала в интервью программе «Культличности» на телеканале «МИР».

- Книга уже вышла, но, я так понимаю, еще не до всех магазинов дошла. Как думаете, после выхода автобиографии испортятся ли у вас с кем-то отношения? 

Думаю, что поводы есть. Но я писала о людях тонких, умных. Правда не должна вызывать столь негативные эмоции. Хотя, конечно, есть портреты не всегда лицеприятные. 

- Как долго вы думали над тем, нужна такая книга или нет?

Я вела дневники практически с детства. И записей у меня было очень много. Мысли о написании книги у меня были, причем изначально я хотела, чтобы это была не совсем автобиография, а книга об актрисе, о ее творческой стороне жизни и бытовой, насколько это разные стороны одной и той же монеты. Но я так ее и не написала. Но таких набросков было очень много.

- Дневники сохранились? 

Да, и многое вошло в книгу. Но окончательно я пришла к желанию написать книгу не тогда, когда мне позвонили из «Эксмо». Мне сказали в издательстве, что у них есть серия автобиографий актеров и режиссеров, других творческих личностей. Предложили либо написать самой, либо прислать для меня человека, который запишет. Я сказала: «Нет, я заканчивала литературный институт, и пишу с детства. Конечно, сама». Я решилась написать книгу, потому что выпущено очень много моих лжебиографий. Бороться с желтой прессой и недобросовестными изданиями у меня нет сил. Это отнимает много эмоций, причиняет много боли. Я решила, что один раз нужно сесть и написать так, как все было. Конечно, все закоулки и уголки моей жизни и души не охвачены, не обо всем и не обо всех написано, но по главным вехам я прошлась. Хотя когда книга уже была готова, выяснилось, что она получается слишком толстой. И так-то она не худенькая. Мне пришлось изъять из рукописи несколько глав – это воспоминания об актерах и не только, с которыми я работала. Например, есть главы о Вячеславе Шалевиче, Александре Белявском, Олеге Видове, Аллочке Балтер. Я поняла, что они самостоятельные внутри книги.

- Договор на вторую книгу есть?

Договора нет, но материала много. О каждом времени я писала не просто по принципу «Я и эпоха», а мне хотелось воссоздать атмосферу того времени так, как я ее видела, чувствовала, понимала. Потому что далеко не всегда это совпадает с официальными представлениями того или иного периода. А я все-таки прожила достаточно долго. 

- Я все же думал, что книга наговоренная, потому что в ней есть ощущение невероятной легкости рассказа.

Конечно, я писала сама. Я работала над книгой больше года, собирала записи. Не могу сказать, что она далась мне легко. Мне было очень тяжело изымать главы из этой книги, потому что одна глава перетекала в следующую. Поэтому мне в книге пришлось резать по живому. Я изъяла только то, что можно было. Швы не очень заметны. А так она мне далась трудно не потому, что писалось трудно, а потому что я еще раз прожила свою жизнь со всеми ее радостями и бедами. 

- В книге есть много разных правил. Вы считаете, что очень важно первое предложение, еще важнее последнее предложение, и нет ничего важнее названия. А название когда вы придумали?

В самый последний момент. 

- Там очень много про цирк, про цирковое училище...

По сути канатоходкой я не была, хотя нас этому учили. 

- Я прочитал про цирковую программу, мне казалось, я много об этом знал, но не подозревал, что учат вообще всему. 

Я не знаю, как сейчас, но тогда это было единственное в мире, у нас было очень много иностранцев, африканских юношей и девушек, из Монголии, Австралии, кого только не было! Конечно, нам преподавали все. И мы приходили в училище к половине восьмого утра и уходили в девятом часу вечера. 

- Почему тогда такое название? 

В первой главе я пишу, что хочу рассказать все сама не только во имя истины, но и во имя любви к тем, о ком я пишу. Книга сначала называлась «Во имя любви». За это название издательство как-то уцепилось. Потом я сказала, что нет, не хочу, потому что увидела бразильский сериал, который так назывался. Я была в долгих поисках, перебирала всевозможные названия. Потом я поняла, что «Канатоходка» – самое верное, потому что канатоходка – не только потому что я умею ходить по канату и работать в цирке в воздухе, но потому что в жизни это гораздо более сложный, мучительный, а иногда и опасный баланс между любовью и нелюбовью, пониманием и непониманием, справедливостью и несправедливостью, любовью и смертью. Вот об этом книга. 

- Когда вы начинали работу над книгой, то какие-то рамки, границы или, наоборот, степень свободы для себя обозначили. Есть разные подходы к биографиям. Вы для себя как определяли? Например, 80% будет искусство, 20% жизни?

Сначала я думала, что она будет менее откровенной. Но когда начала писать, «Остапа понесло». Я поняла, что над собой уже не властна. Конечно, не обо всем и не обо всех написала, но меня повело по дороге моей жизни. Я думала, что только стихи так пишутся – вот упала строчка, а вот к ней прикрепилась еще одна, а вот четверостишие. И главное, чтобы рядом ночью лежал блокнот. И ты глаз приоткрыл и, налезая одну строчку на другую, записал это стихотворение. А утром разберешься. Но я не думала, что когда буду писать автобиографическую книгу, меня так же поведет. Писалось мне легко. Я поняла, что ставить себя в рамки бессмысленно. Я сначала все писала от руки. Многое уже было написано, потом все соединения – от руки, и только потом я села печатать. Я поняла, что от меня очень мало зависит. И, наверное, кому-то причиню боль, кто-то на меня обидится.

- Но кто-то обрадуется? 

Кто-то и обрадуется. 

- Вас можно спрашивать про «Кавказскую пленницу»? 

Можно, но, может быть, не нужно. 

- Есть ли в книжке что-то, что еще не рассказано об этом фильме? 

Думаю, что мало того, что я не рассказывала, многое из того, что рассказывали другие. И к этому присоединено то, о чем я еще никогда не говорила.

- Какая была самая нелепая неправда о вас из написанных, что сподвигли к изданию биографии? 

У меня когда-то давно была травма, я сильно упала в театре, и уехала в Германию на операцию. Мне один мой давний поклонник прислал статью обо мне под названием «В плену у кавказской пленницы». Это был целый разворот с фотографиями. Там перечислялись фамилии моих якобы возлюбленных, среди которых значились люди, с которыми я даже не была знакома. Меня это совершенно потрясло. Заканчивалось это интервью такими словами: «А сейчас, говорят, у нее роман с богатым ресторатором и свои уикенды она проводит в шикарном загородном ресторане за романтическими ужинами при свечах. Детей она с собой не берет». На тот момент младшему было больше 20 лет, а старшему – 33 года, а журналист писал обо мне, как о матери-кукушке. Я ужасно переживала, была только после операции, выходила из наркоза. Когда это почитала, не спала несколько ночей. Я села и написала письмо Путину, но не отправила, конечно. Просто думала, что не дай бог моя мама прочитает этот ужас, кошмар и «грязюку». Но, как выяснилось, маме тоже принесли эту газету. Но мама сказала мне: «Не переживай, ты же у нас секс-символ». Я рассмеялась и подумала, ну какие могут быть письма. Пусть пишут что хотят. Все равно нужно написать про то, как было. Хотя «не на каждый роток накинешь платок».

Беседовал Григорий Заславский