Есть города, которые не стремятся понравиться. Они не выпрыгивают на обложку путеводителя, не заманивают ярмарками и фотозонами. Капан — именно такой. Южный, горный, непростой. Здесь мало глянца, но много настоящего.
Когда-то это был центр могущественного княжества Сюник. Сегодня — город, в котором сочетаются суровая красота Зангезурских хребтов и будничная тишина. Но главное в Капане — не пейзажи, не архитектура, не даже история. Главное — ощущение. Это то место, где землю буквально чувствуешь под ногами. Где тишина не мертва, а наполнена временем. Где прошлое и настоящее не разделены — они живут вместе, вперемешку.
Капан раскинулся на юге Армении, среди крутых гор, над рекой Вохчи. Тут леса сменяются скалами, древние монастыри соседствуют с заброшенными шахтами, а индустриальные постройки вдруг оказываются романтичными, как стихи, забытые в тетради. Природа и история здесь идут плечом к плечу — без конфликта, без пафоса. Просто идут. Как и местные жители.
Капан — это не только про пейзажи, но и про вес. Исторический, культурный, даже символический. Когда-то он был сердцем Зангезура, позже — промышленной опорой юга страны. Сегодня здесь меньше заводского грохота, но голос города по-прежнему слышен. Особенно — со сцены.
Потому что, как считают сами капанцы, настоящая южная столица Армении начинается вовсе не с заводов, а с театра. И это не красивая метафора.
Драма по-капански. Сцена, где все по-настоящему
Театру — 90. Юбилей. И в честь этой даты местная труппа готовит премьеру. Поставят «Хаос» Ширванзаде — классика армянской драмы, тонкая, болезненная, актуальная. Репетиции уже идут. И, кажется, что в городе становится немного громче — от слов, от шагов по сцене, от жизни, которая продолжается, несмотря ни на что.
«Это самое рискованное и актуальное его произведение. Оно о сегодняшнем дне, о сегодняшних проблемах».
Пьеса «Хаос» — это укол в нерв времени. Ширванзаде написал ее как предупреждение: о том, что происходит, когда деньги становятся богом, когда материальное вытесняет совесть, а выгода — сострадание. Сегодня это звучит пугающе современно.
Для этой постановки как никогда, важна не форма, а содержание. Не эффектность, а честность. От актеров требуют главного — искренности. Той самой, без которой сцена превращается в подделку, а зрительный зал — в комнату ожидания. Настоящий театр начинается там, где перестают играть и начинают проживать.
Арам Айрапетян — один из тех, кто это понимает на уровне костей. Он служит Капанскому театру уже почти двадцать лет. За это время успел вжиться в десятки ролей, но каждый раз выходит на сцену, будто в первый. В «Хаосе» ему досталась сложная задача — роль Алексея, главного антагониста. Персонажа неприятного, жесткого, без иллюзий. Того самого, кто в системе ценностей выбирает власть и деньги, а не человека.
И в этом — парадокс театра: именно через отрицательного героя Айрапетян должен показать зрителям, что такое настоящая пустота. И почему мы не имеем права соглашаться на ее господство.
«Театр – тот инструмент, через который грязь ночи снабжается зрителю при дневном свете. Я сконцентрирую в своем герое все негативное, чтобы зритель явно увидел его отличие от положительного. Через Алексея буду заставлять задумываться, предать огласке многие вопросы морали, чтобы мы смогли пойти к добру».
Нефть как символ и зеркало
Постановка «Хаоса» в Капане обещает быть не только сильной драмой, но и визуальным высказыванием. Режиссер вместе с художником сцены выбрали почти аскетичный стиль. На сцене — ничего лишнего. Только одна, пугающе простая и оттого еще более выразительная декорация: огромная нефтяная скважина. Из нее — без остановки — течет густая черная жидкость. Она капает, струится, впитывается в пол. Ее пьют герои. Жадно, бессмысленно. Потому что в этом мире их алчность не знает предела.
Это не просто сценография. Это — диагноз. И предупреждение.
Капанский театр не играет случайно. Каждые три месяца — премьера. Для детей и взрослых. Для тех, кто ходит в театр десятилетиями, и тех, кто приходит впервые. За 90 лет на этой сцене стояли великие — Ерванд Казанчян, Галя Новенц, Гуж Манукян. Для кого-то этот театр стал мастерской. Для других — стартовой точкой в большое искусство.
Но главное — театр в Капане остается живым. Он дышит, растет, принимает новых. Сегодня здесь уже подрастает новое поколение артистов. Детская труппа репетирует «Золушку». Генеральная. Хватает волнения, забытых реплик, неуклюжих жестов. Но все это — часть пути.
А еще — здесь, в Капане, даже к детям зритель строг. Он не прощает фальши. Потому что театр — дело серьезное. Даже когда на сцене ты в балетках и в короне из картона.
«Здесь был котел культур: французской, греческой, армянской, потому что рудники Капана долгие годы эксплуатировали французы и греки, и они все здесь сливались и сковали зрителя с совершенно другой культурой. Поэтому зритель здесь особенно чуткий: если ты, будучи его любимчиком, немного расслабишься на сцене – он сразу выкинет тебя с нее. И это и заставляет нас держать эту высокую планку».
Капан получил статус города уже после того, как здесь появился театр. То есть, формально театр старше самого города. Местные любят повторять: если хочешь познать город по-настоящему – приходи в театр. А еще: если в городе нет театра, значит он мертв. А Капан живет и продолжит жить.
Молоко как стратегия
В Капане, городе горняков и суровых склонов, производство молока — почти подвиг. Здесь, где вся жизнь десятилетиями вращается вокруг руды и шахт, создать ферму — дело не просто храбрости, а стратегического смысла. До Еревана отсюда триста километров. И если хочешь, чтобы стол был накрыт — полагаться приходится на себя.
Ферме уже пятнадцать лет. Она кормит Капан, а в последние годы — и столицу. Молоко отсюда отправляется на переработку на единственный в городе молочный завод. Но главное — не количество, а подход.
Молоко здесь не просто вкусное — оно честное. Питательное, густое, будто в нем осталась память о траве, о солнце, о тишине, которая бывает только в горах. Все начинается с корма. Смесь, в которую входят люцерна, силос, ячмень и еще около десятка компонентов, тщательно сбалансирована. Сено — измельченное, чтобы животные не могли выбирать — съесть овес, а солому оставить. Здесь все по правилам: еда — как рецепт. Ее нельзя разобрать на части, иначе потеряется смысл.
В тени коровника — около 800 голов. Половина — дойные коровы, остальное — телята. Порода симментал: сильные, спокойные, но привередливые. Они не любят жары и не склонны к прогулкам. Поэтому в коровнике установлен охлаждающий механизм — в особенно жаркие дни он создает прохладный туман. Так что даже в июльском Капане у коров — свой микроклимат.
Каждый день стадо дает более восьми тысяч литров молока. Часть — остается телятам. До трех месяцев они живут здесь, пьют молоко и растут. Бычков позже продают в небольшие хозяйства, но до этого — только уход, только тепло. Загон для телят похож на палату младенцев: у каждого своя ячейка, свой угол. Здесь все — как в роддоме.
Но молочная ферма — это еще и точная наука. Качество проверяется дважды: сначала здесь, потом — на заводе. Дойка — строго по технологии, без права на ошибку. Здоровье коров под контролем — в прямом смысле. Аппарат УЗИ позволяет обнаружить беременность на 28-й день и заранее предупредить возможные проблемы. Все — как в современной клинике. Только пациенты — рогатые, и каждое их дыхание здесь что-то значит.
Потому что в Капане молоко — не просто продукт. Это доверие. К земле, к труду, к будущему.
Ужин семи меликов: гастрономия как память
Сюник — не просто регион на карте Армении. Это земля, где каждая трава на вкус, как строчка из эпоса, а простая трапеза может обернуться путешествием вглубь веков. Капан — часть этой кухни, как глина — часть горы. Здесь еда — не дополнение к жизни, а ее суть, ее плоть и аромат.
Зелень — щедрая, как южное солнце. Молочные продукты — густые, настоящие, будто только что с ладони пастуха. Зерно — основа. В этом вкусовом коде нет искусственного. Все — по-настоящему.
Именно за этим в Капан приехала международная команда поваров. Из Армении, России, Греции. Не просто попробовать. Изучить. Переварить. Переосмыслить. Результатом стал «Ужин семи меликов» — событие не для гурманов, а для тех, кто понимает: еда может быть языком истории.
Семь блюд — как семь князей, правивших Сюником в древности. Каждый вкус — как печать на пергаменте. Повара днями бродили по местным селам, расспрашивали, пробовали, спорили. И в итоге родили меню, которое стало не реконструкцией, а настоящей гастрономической притчей.
Традиционные блюда — в современном прочтении. Не измененные до неузнаваемости, а как будто отряхнувшие с себя пыль времени. Хашил — одно из главных. В классике — молотая пшеница, тан, обжаренный лук. В версии шефов — добавились режан, бастурма и коричневое масло. Вкус стал глубже, плотнее, как рассказ, в который вставили личную ремарку.
Подают также дикую спаржу в теплом соусе, форель, запеченную с травами. Блюд — семь. Ровно столько, сколько ели князья за одним столом. Одно из них — «Цукyн». Так на местном диалекте говорят «рыба» — слово, в котором чувствуется река и лес.
А еще — вино. Не просто в сопровождение, а как часть рассказа. Сомелье, будто дирижер, подбирает температуру: красное — не выше 18, белое — прохладное, от 6 до 10 градусов. Чтобы вкус каждого блюда звучал в полную силу, как аккорд в нужной тональности.
За столом — не туристы. А сами хозяева Капана: рестораторы, отельеры, те, кто каждый день принимает гостей. Здесь они — в роли меликов. Потому что главная идея — не просто показать, как умеет готовить Сюник. А вернуть на стол культуру вкуса, бережную, точную, местную.
«К ужину у нас 7 основных блюд, и мы решили сильно не распространяться и сделать так, чтобы акцент оставался именно на них. Остановились на двух видах вина: взяли сухое белое из винограда сорта воскеат, который сочетаем со спаржей, рыбой и местной едой ехушором. Красное сухое вино подаем с бараниной, филе телятины».
Будущее на вкус
Шеф-повара, собравшиеся в Капане, не просто подают блюда — они рассказывают истории. Используют все, что может усилить вкус, сделать его чище, ярче, многозначнее. Тут и ферментация, и молекулярные элементы, и точность подачи, за которую отвечает высокая кухня — не как снобизм, а как школа. Как внимание к деталям, где каждый штрих важен, как в росписи по стеклу.
Но основа — неизменна. Это традиционная кухня Сюника, ее дух, ее структура, ее корни. Просто теперь она смотрит в будущее — не теряя себя.
И будущее, кажется, уже здесь. Капан, прежде всего известный своей историей, горной тишиной и силуэтом горы Хуступ, все чаще звучит как новое имя на туристической карте. Сюда едут не только за природой и древними монастырями. Едут, чтобы пробовать. И находят неожиданное: капанская кухня становится настоящим откровением. Аутентичная, глубокая, умная. Та, которую запоминают.
Но город не живет только воспоминаниями. Среди этих камней, что веками держали на себе Зангезур, сегодня растут новые идеи. Открываются креативные пространства, молодежные центры, появляются проекты, которые возвращают смысл жизни в регионы. Звучат другие голоса. Свежие, дерзкие. Голоса надежды. И они не мешают старым камням — наоборот, как будто нужны им, чтобы история могла продолжаться.