На днях министр просвещения Ольга Васильева назвала компьютерную зависимость общемировой проблемой и напомнила об ограничительных мерах, вводимых в этой связи многими европейскими странами. «Франция говорит о запрете мобильных телефонов в школах. На некоторых землях в Германии детям запрещено ими пользоваться до восьми лет, и так далее», - отметила она.
О рисках компьютерной и интернет-зависимости некоторые российские эксперты – в частности, доктор психологических наук Владимир Дружинин – предупреждали еще в конце 90-х гг. Тогда виртуальная реальность только набирала обороты, появлялись первые чатики, форумы и игры, захватывавшие многих людей, что называется, «с потрохами».
Сегодня, спустя 20 лет, ситуация действительно выглядит угрожающе: современный человек начинает свой день с гаджетов, не расстается с ними до вечера и с ними же в обнимку засыпает. Что и понятно: в них сосредоточена и личная, и профессиональная жизнь, без них просто не обойтись.
В обнимку с «мышью»
Некоторые эксперты говорят о компьютерной зависимости как о форме аддиктивного поведения, представляющего собой нездоровую тягу к выполнению определенной деятельности, с ломкой, в случае невозможности ее реализации. Иными словами, если человек и хотел бы оторваться от компьютера или телефона, но физически не может это сделать – самое время бить тревогу.
Конечно, о химической зависимости здесь речи не идет, но определенная форма зависимости психологической – налицо. И ее даже делят на подвиды: интернет-зависимость (постоянное навязчивое желание находиться онлайн), игровую, сетевую (тягу общаться через соцсети), познавательную (чрезмерное увлечение новостями и информацией в сети) и эротическую (перемещение личной жизни туда же, в вирт). Все эти действия непродуктивны – забирают много энергии с весьма небольшим выхлопом (т.е. результатом), говорят специалисты.
В отношении детей и подростков, ставших жертвами подобного образа жизни, даже используется термин «вирус цифрового слабоумия» – считается, что мозг в случае злоупотребления гаджетами развивается неправильно. Вообще дошкольникам советуют проводить за компом не более получаса в день, а подросткам – не более пары часов. Если же человека «затянуло», ему советуют принудительно ограничивать свое пребывание онлайн – ставить таймер или найти себе интересное увлечение подальше от компьютера или вне зоны доступа сети. Но так как сеть сегодня доступна повсеместно, а компьютер помещается в кармане, успех подобных начинаний вовсе не очевиден.
Страшный диагноз
На первый взгляд, рука, постоянно и непроизвольно тянущаяся к мыши, мало чем отличается от руки, тянущейся к бутылке. В то же время, по мнению психотерапевта Александра Федоровича, бесконтрольные повторяющиеся действия «ритуального характера», вошедшие в привычку и не осознаваемые человеком до конца, вырывающие его из реальности, заставляющие забывать обо всем на свете – это все же не зависимость, а другое расстройство.
«Вопрос о компьютерной зависимости сильно неоднозначен. И то, что сейчас эту типа «зависимость» суют в классификатор болезней, вызывает массу споров и сомнений у специалистов, потому что для врачей компьютерной зависимости не существует. Когда мы говорим о зависимости, для врачей это всегда химия – то, что мы можем измерить и потрогать, что приводит к нарушению работы внутренних органов и изменению физиологии. Это и есть зависимость. Компьютер никакого отношения к химзависимости не имеет», – заявил эксперт «МИР 24».
О психологической зависимости говорить, тем не менее, уместно, считает Федорович. «Но, в отличие от медицины, в психологии нет критериев, нет единой школы, нет психологического классификатора. Между человеком и компьютером формируется некая связь, которая выглядит как сформированная самим человеком образная система, созданная человеком по своему образу и подобию, четко отражающая его внутреннее восприятие. Компьютер – это специфический многоядерный клон человека, и он с этим клоном общается. Все! Есть те, кто с утра тянется к мыши, а есть те, кто тянется к велику, или к душу, или к кофе, или к своему автомобилю. Получается, мы зависим от всего – психологически, но классификатора такого нет, или в него пришлось бы включить велозависимость, зависимость от трубопровода, от асфальта и от всего прочего. А это уже бред», – поясняет Федорович.
Значит, поскольку в данном случае перемен на химическом и физиологическом уровне в организме не происходит, можно говорить не о зависимости, а о навязчивых, стереотипных (регулярно повторяющихся) действиях, воспринимаемых самим человеком как «насильственные» и чуждые ему – т.е. об обсессивно-компульсивном расстройстве (ОКР), говорит врач.
Но откуда же у человека возникает навязчивое, непреодолимое и бесконтрольное желание постоянно взаимодействовать с «компом» и аналогичными устройствами? Если сравнить его ситуацию с ситуацией пациентов, страдающих ОКР и по тридцать раз в день моющих руки, чтобы уберечься от мнимой заразы, нечто общее действительно вырисовывается. А именно, некая тревожность, которую человек не может отрефлексировать и пытается снять с помощью различных ритуалов. Один круглосуточно моет руки или не может открыть дверь, если не подпрыгнет перед этим 6 раз на левой ноге, второй – кликает на ссылки, комментирует все подряд посты в соцсетях, лайкает их или требует лайков, бесконечно постит селфи и тп. При этом в последнем случае человек может подозревать, что спускает свою жизнь в унитаз, что он «в засаде по самую шляпу», страдать от этого, желать с этим покончить, но совершенно не представлять, как это сделать.
Тревожность пациентов, с которой они борются всеми этими способами, имеет свои внутренние причины. Например, в виртуальность перемещается тот, кто лишь там чувствует себя в безопасности, а вот реал вызывает у него страх. Человек не просто так «зависает» на лайках, сэлфи, играх, каментах и прочих обычных для заядлого интернет-юзера процессах – таким образом он пытается избавиться от неуверенности, получить одобрение, признание, самоуспокоение, которых ему не хватает в реальной жизни.
«В сети человек может всех послать, его никто не отвергнет, он формирует некий образ – героя-любовника или еще кого-то, без страха быть разоблаченным. Это характерно не для всех, а для особых личностей – сомневающихся, мнительных, неуверенных в себе, со слабой волевой установкой. Те же, кто жадно поглощает все подряд новости, могут делать это по работе, это немного другое. Если завтра им перестанут за это платить, они, скорее всего, перестанут этим заниматься», – подчеркивает врач.
Так что говорить об ОКР можно там, где взаимодействие с виртуальной реальностью и ее носителями (устройствами) выходит за рамки обычного, нормального интереса или вынужденной (например, служебной) необходимости.
Суррогат – не панацея
Но, поскольку виртуальная реальность – все же суррогат (и люди, в общем, это понимают), любое одобрение и признание, полученное там, будет неполноценным, недостаточным. Любят и «лайкают» не реального человека, а выдуманный им образ, пропущенный через фотошоп, виртуальные друзья на самом деле – никакие не друзья, и так далее. Осознание того, что все это – фейк, «не по-настоящему», создает у человека ощущение незавершенности получаемого там удовольствия, незакрытый гештальт. Такова особенность мозга: он «зависает» именно на незаконченных процессах. Поэтому люди и оседают в сети на долгие годы, стремясь к заведомо недостижимой цели, как ослик из притчи – к морковке на палке.
«Человек в себе сомневается, и внешние ценители должны эти сомнения развеять. Это вызывает встречную реакцию – сделать еще больше сэлфи, чтобы получить еще больше лайков», – говорит врач.
Психологически это стремление может выглядеть как зависимость от внешнего одобрения, но структурно – это попытка удовлетворить свое «я», говорит психотерапевт. В этих случаях одни делают двести новых сэлфи, другие – сто раз моют руки. Но если внутренне неудовлетворенному собой человеку поставят даже тысячу лайков, его ситуацию и отношение к себе это не изменит: для начала человек должен разобраться с собой и причинами своего внутреннего дискомфорта.
Подробнее в сюжете: Психология жизни
